Отправлено: 18.04.07 13:26. Заголовок: Русская гончая

 Отправлено: 18.04.07 13:27. Заголовок: Re:

[b]Русская гончая. Подведение итогов

Не могу не сказать о том огромном удовольствии, которое доставляет мне возможность представить читателям журнала книгу нашего ведущего эксперта по гончим Р. И. Шияна. И дело здесь даже не в том, что для меня, любителя охоты с гончими, это, что называется, родная литература. Рассматривать эту книгу только под таким углом - это значит ничего о ней не сказать. И не потому, что у нас впервые за всю историю существования породы русская гончая появляется книга, посвященная целиком только ей одной. Главное все же, что за более чем столетний период ее становления мы наконец-то можем говорить о зрелости породы русская гончая. Да, именно так! Не мифические тысячелетия, не легендарные столетия, а наша современность. На памяти наших дедов и отцов и на наших глазах была создана эта порода. И книга Р. Шияна, не только зрителя, но и одного из самых активных участников этого процесса, тому подтверждение. По глубине осмысления автором истории русской гончей, по широте охвата материала, по верности оценки современного состояния и постановки насущнейших задач в деле дальнейшего совершенствования породы книга "Русская гончая" не знает равных в литературе о гончих за последние 50 - 60 лет. И я нисколько не погрешу против истины, если назову эту книгу классической, поставив ее сразу вслед за книгами Н. П. Кишенского и Н. П. Пахомова.

Но прежде чем перейти к разбору содержания самой книги, мне хотелось бы сказать о ней в целом. Несомненно, что любая книга ценна прежде всего той информацией, которую она в себе несет. Но при всем этом хотелось бы, конечно, чтобы эта информация была добротно упакована. Увы, в данном случав об этом говорить не приходится. Я никоим образом не хочу, чтобы эти мои слова были восприняты как упрек издателям. Наоборот, низкий поклон им, что сумели издать такую книгу. Но, говоря о ней, необходимо отметить и эту ее сторону.

Несмотря на то что в выходных данных значатся и корректор, и технический редактор, книга не проходила ни корректуры, ни технической редакции. Весь ее текст изобилует опечатками, описками, ошибками, порой просто досадными. О всех них говорить невозможно, так как они встречаются практически на каждой странице. Верстка же текста в книге, даже и для человека, ничего не понимающего в издательском деле, покажется, мягко говоря, весьма неудачной. Не знаю, для чего поместили в выходных данных фамилии корректора и техреда (видимо, чтобы читатели знали, кому они должны быть обязаны за столь плохую работу), но было бы лучше, если бы этих данных не было. Так было бы честнее по отношению к нам, читателям этой книги.

Такие же претензии и к иллюстративному материалу. Рисунки в книге просто вне всякой критики и по ним очень трудно составить свое представление о породе и ее эволюции. Хотя в данном случае бессмысленно упрекать за это издателей, так как ни бумага, ни полиграфическая база не позволяют сделать их более качественными. Нам остается только надеяться, что когда-нибудь будет выпущен хороший альбом, посвященный русской гончей, об издании которого мечтал еще Пахомов. Однако закончу неприятной необходимостью отметить эти стороны книги и перейду к разбору самого текста.

Нельзя сказать, что гончие обойдены вниманием в охотничьей литературе.

Только в последние годы вышли две монографии о гончих: Б. В. Дмитриева и Б. И. Маркова, переиздан классический труд Л. П. Сабанеева "Борзые и гончие". Общее же число отдельных изданий по гончим приближается к двум десяткам. Однако большинство этих изданий представляют собой просто пособия для начинающих гончатников. Немного рассказывается об истории гончих, немного об отечественных породах, их экстерьере и полевом досуге, немного об использовании гончих на охоте, немного о выставках и полевых испытаниях. К тому же все авторы в основе своей опираются на классическую литературу о гончих, то есть на труды Кишенского и Пахомова. При этом они даже не подвергают классику переосмыслению и критической оценке, воспринимая ее как святоотеческое откровение, которое пребывает вне всякой критики. В этом отношении книга Р. Шияна заметно от них отличает- ся. В ней автор подверг критическому переосмыслению всю историю становления породы русская гончая, при этом не побоявшись оспорить классиков. На мой взгляд, он очень убедительно доказал, что началом стандартизированной породы русская гончая следует считать не 1895 г., как считалось до сих пор с легкой руки Пахомова, а только 1925 г. Сама же порода, по мнению автора, еще очень молода и представляет собой "продукт незавершенного труда". И хотя уже можно говорить, что она ушла от примитивной восточной гончей, но все же по-настоящему еще не стала в полной мере культурной русской, "характеризующейся многолетней углубленной зоотехнической работой, общим совершенством, высокой степенью проявления своих рабочих качеств и устойчивой передачей их уровня потомкам".

На богатом документальном материале автор показал, как происходило это становление. На первом этапе, в дореволюционный период, с первых выставок Императорского Общества Охоты (1874) и с появления первых описаний пород гончих Кишенского (1881), и в довоенный период, с появления стандарта 1925 г., основное внимание было уделено выработке экстерьера русской гончей. Этот период закончился в 1939 г., когда на 2-м кинологическом съезде был принят стандарт, окончательно определивший породные характеристики русской гончей, остающиеся практически неизменными до настоящего времени. Также этот съезд оказал благотворное влияние на становление породы тем, что запретил все породы гончих, стандартизированных в 1925 г., кроме русской и англо-русской. Только эта мера и позволила жестко вытеснить из породного разведения всю мешанину.

На втором этапе, начавшемся после 1 войны и длящемся до сих пор, наконец-то должное внимание было обращено и на полевой досуг гончей. И хотя уже в 20-е гг. были определены основные требования к полевому досугу гончей и выработаны правила полевых испытаний, тогда они не играли большой роли в породном разведении. Только с 1953 г., с введением бонитировки, на полевой досуг гончей было обращено должное внимание. И наряду с совершенствованием экстерьерного уровня породы началось совершенствование ее рабочих качеств. "Создание правил полевых испытаний как полевого стандарта подружейной гончей, указывающего эталонный уровень каждого из этих качеств, а также объектов и условий для их выявления, - как справедливо замечает автор, - было трудной и сложной задачей". Основная работа развернулась здесь именно в послевоенные годы и протекает до сих пор. Достаточно указать на последнее изменение в правилах полевых испытаний, последовавшее в 1995 году, - увеличение минимума времени работы собаки на дипломы II и III степени до 60 минут. По сути, только сейчас мы разобрались наконец-то и с полевым досугом гончей. Поэтому, хотя автор и оговаривает, что сам еще не уверен в том, является ли русская гончая в полном смысле заводской породой, однако, на мой взгляд, главное уже сделано и становление нашего понятия о породе и ее охотничьих качествах окончательно выработалось. Именно поэтому в самом начале я и сказал, что только сейчас мы и можем говорить о зрелости породы русская гончая. И книга Р. Шияна, появление которой далеко не случайно, является закономерным отражением итогов этого процесса. Поэтому наибольший интерес в книге представляет анализ автором результатов работы с породой русская гончая в последние 40 - 50 лет, то есть в период, когда и была проделана вся основная работа по становлению в нашей стране породной рабочей собаки. Анализ этот, на мой взгляд, проделан блестяще. Мы ясно видим, чем сейчас является русская гончая и что нам необходимо делать с ней дальше. И это главное, что отличает книгу Шияна от других книг о гончих. Я думаю, что если в настоящее время эта книга станет настольной у каждого серьезного любителя этой породы, то в будущем она будет служить ценнейшим источником по истории русской гончей в XX в.

Заканчивает свои размышления о русской гончей автор двумя небольшими главками: "Нагонка гончих" и "С гончими на зайцев и лисиц". Этим вопросам в литературе о гончих уделено много внимания, поэтому автор не стал повторять прописных истин, а очень точно и коротко дал свое понимание сути того, что является правильной нагонкой и что такое правильная охота с подружейной гончей. Не могу не согласиться здесь с мнением автора о вредности многопрофильности для русской гончей. А то стало чуть ли не хорошим тоном в каждом пособии по охоте с отечественными породами гончих говорить об их универсальности и описывать охоту на всех животных, какие только водятся в наших лесах и полях. Собака эта все же специализированная и использовать ее по другим объектам охоты нецелесообразно и безусловно вредит породе.

Теперь, прежде чем перейти к замеченным мною неточностям, хотелось бы сказать вот о чем. Все современные авторы, касаясь истории русской охоты, делают общую ошибку. Они распространяют современные понятия и термины на предшествующие столетия, когда этих понятий и терминов-то и вовсе не было. Характерна эта ошибка и для авторов прошлого века. Отсюда и вытекают те мифические тысячелетия русской псовой охоты и соответственно русских борзых и гончих, о которых так все любят писать. Между тем гончих в Древней Руси не было вовсе. А что же было? - спросит шокированный этим утверждением читатель. Отвечу: "Псы, собаки, но не гончие". Попробую это доказать. Впервые термин "гончая" в документальных источниках встречается в Грамоте Царя Михаила Фвдоровича, посланной в 1610 г. Галицкому губному старосте П. Перелешину с приказом отбирать на Царскую псарню собак: борзых, гончих и меделянских. Очень жаль, что Р. Шиян, правильно указав на самое первое упоминание в русском языке слова "гончая", не счел нужным отметить год этой грамоты и проанализировать значение этого факта. Между тем значение его огромно. Учитывая скорость попадания нового понятия в документ, можно сделать вывод, что во второй половине XVI в. во времена Иоанна Грозного, на Руси впервые стали различать из безликой массы псов отдельные породные группы, борзых и гончих. Различие это начало проявляться еще при отце Иоанна Грозного, Василии III но оно, по всей видимости, не было еще столь разительно, чтобы появились термины, обозначавшие его. Косвенно это подтверждает описание псовой охоты Василия III, сделанное С. Герберштейном в его "Записках о Московии". Он описывает два типа собак Великого Князя. Первый тип собак, "Canes molossos et odoriferos", которых переводчик записок Герберштейна обозначил как "больших меделянских собак", и второй, "Kurtzi", которым он не рискнул дать русский аналог. Все отечественные авторы видят в них борзых. Но Герберштейн был достаточно опытным дипломатом и бывал почти при всех Европейских Дворах, поэтому имел понятие о борзых и гончих, и если бы эти собаки, по его мнению, хотя бы отдаленно были похожи на борзых, то ничто и не мешало ему назвать их борзыми, так как и на латыни, и на немецком к тому времени термин "борзая" уже был известен, так же как и "гончая". Это было бы и более понятно для западного читателя, для которого Герберштейн, собственно, и писал свои записки. К тому же Герберштейн знал русский и, как он сам заметил в своих записках, "...в описании России я не без основания употреблял русские слова в названии предметов, мест и рек". Но русских названий пород собак Великого Князя он не привел. Это также свидетельствует, что эти породы названий на русском еще не имели, а внешний их вид не подходил под западные понятия о гончих и борзых. К сожалению, нам недоступен подлинный текст записок, по которому можно было бы проверить приведенные Герберштейном термины. Но слова "Kurtzi" нет ни в латинском, ни в немецком языке. С более-менее большей долей уверенности можно предположить, что это либо "Curtus", либо "Kurzi", что соответственно на латинском и немецком означает одно и то же - короткий, укороченный. Но это также не свидетельствует в пользу того, что перед нами подлинно борзые. Туманно и понятие "odoriferos" (правильнее полатыни "odorifer"), так как означает не собаку, работающую по запаху ("odoriseguns"), что, видимо, и имел в виду автор, а наоборот. Дословно - пахнущая собака. Видеть в них гончих все же слишком смело, и переводчик тут был ближе к истине, назвав их меделянскими. Еще больше сомнений вызывает приводимый всеми авторами факт подарка в 1519 г. датским королем Христианом II французскому королю Франциску I борзых собак русской породы, якобы вывезенных из Московского государства. Я не случайно поставил слово "якобы". Опять же отсутствие возможности проверить этот факт по подлиннику не позволяет нам сделать однозначный вывод. Но сомнение в его правильности - вот в чем, В XIV - XVI вв. в Западной Европе Росси чаще называлась Московией, а ее население соответственно московитами. Под Русью же понималась более обширная область, включающая кроме Московии еще Украину и Беларусь. В то время последние входили в состав Великого Княжества Литовского, позднее Речи Посполитой. Кстати, и московиты называли эти земли Русью, а ее население "русскими". Поэтому, на мой взгляд, более вероятен вывоз борзых из этих земель. Тем более что последние имели гораздо больший контакт с Западом, чем Московия, долгое врем пребывавшая в культурной изоляции от Европы.

В связи со всем вышесказанным отпадает и вопрос о том, что гончую мы получили от монголо-татар. Если бы мы получили от них готовую породу охотничьих собак, будь то гончая, борзая ли или что-то другое, то вместе с породой мы непременно получили бы и ев татарское название, что не замедлили бы отразить документальные источники. Как, например, это произошло с завезенными нам в XVI в. английскими купцами меделянами и британами. Однако ничего подобного ни в одном из документальных источников мы не встречаем. В то же время мы имеем множество примеров тому, как нечто новое, появившееся на Руси от татар, закрепляется в языке соответствующим понятием, происходящим от татарского корня, и точно фиксируется в документальном источнике. Классический пример: аргамак (порода дорогих азиатских лошадей) - слово, зафиксированное документом, датированным 1483 г.

Так что же за собаки были в Древней Руси? Для лучшего понимания позволю себе привести один пример. Из литературы XIX в. хорошо известна гаевая охота на кабанов на Северном Кавказе. При этой охоте использовались стаи собак, иногда именовавшихся гончими. На самом деле это был просто сброд дворовых собак. Для работы по кабану не требуется особых качеств, достаточно лишь наличие некоторой злобы к зверю. В то же время для собак, работающих в плавнях и зарослях кустарников, эта охота чрезвычайно опасна и процент гибели собак в ней очень высок. Поэтому настоящих кровных собак на таких охотах не использовали. Зато при станицах и хуторах на полувольном содержании всегда жило достаточное количество дворняг, из которых и набирались стаи для гаевых охот. За этими собаками никто не смотрел, вязались они сами по себе, охотниками же они ценились постольку-поскольку. Примерно так же выглядела охота на крупных животных и в Древней Руси. Тенета и перевесы, копья, вилы и рогатины, луки и арбалеты только в XIX в. заменило огнестрельное оружие. Суть осталась та же. Какая здесь могла быть порода? Ее и не было. Это состояние и отразили все письменные источники.

Как только на Руси появилась письменность, мы почти сразу же и встречаем в документах слово "пес", но не более того. То, что хоть какой-то намек на породу мы встречаем только в документах XVI в., явление далеко не случайное. До этого собака на охоте играла далеко не главную роль, а лишь вспомогательную. Сама по себе охотниками она не ценилась. Десятком больше, десятком меньше, те или другие - разницы не было никакой. Таких дворняг у каждой деревни было пруд пруди. А их охотничьи качества были вполне достаточны для того, чтобы помогать загонять зверей в тенета и перевесы. Если взглянуть на охоту и собак в Древней Руси с этой точки зрения, то тогда уже станет более понятным и не вызовет недоумения, почему в таком памятнике литературы Древней Руси, как знаменитое "Поучение" Владимира Мономаха, где достаточно места уделено охоте, ничего не говорится об охоте с собаками. А говорить-то, собственно, и нечего. Только с падением ловов (массовых способов добычи), в связи с уменьшением числа крупной дичи, постепенно начинает возрастать роль собаки на охоте. И этот процесс не замедлил отразиться в документальных источниках. В документах XV в. мы уже сталкиваемся со словосочетанием "псовая охота". А в Духовной Грамоте Князя Владимира Андреевича, помеченной 1410 г., мы впервые встречаемся со словом "псар". Что это означает? А то, что примерно со второй половины XIV в. из массы безликих дворовых собак, живущих при каждом населенном пункте и охотившихся со всеми, кто в любой момент брал их на охоту, выделяются собаки владельческие, в первую очередь принадлежащие крупным вотчинникам, за которыми уже учреждается догляд, хотя и вряд ли полное содержание. Начинается первая дифференциация собак - выделение из них таких, которые наиболее подходят для определенного вида охоты. В первой половине XVI в. мы уже можем говорить о некоторой специализации собак и о начале выделения породных групп, которое и завершилось во второй половине этого века, что и зафиксировала нам Грамота 1619 г. Поэтому появление гончих на Руси следует отнести лишь ко второй половине XVI в., а фактически же началом нужно считать все же XVII в.

Прежде чем сказать несколько слов о том, что представляли собой гончие XVII - XVIII вв., необходимо сделать одно замечание по труду Сабанеева "Борзые и гончие". Комментируя Грамоту Михаила Федоровича, Сабанеев писал, что псари были посланы в Северо-Восточные области Московского государства для взятия собак на Царскую псарню потому, что там были лучшие собаки. Типичный пример того, когда желаемое выдается за действительное. Сабанеев в своем посыле исходил из того, что в XIX в. большую славу имели Костромские и Ярославские гончие, следовательно, и в XVII в. было то же самое. На самом деле псари были посланы туда не потому, что там были лучшие собаки, а потому, что они там были. Чтобы это понять, необходимо коротко сказать о том, что представляло собой Московское государство в царствование Михаила Федоровича.

Царствование Иоанна Грозного поставило Россию на грань национальной катастрофы. Неумная экономическая политика и разорительная Ливонская война довели людей до полного обнищания. Мудрая политика Бориса Годунова не смогла предотвратить катастрофу. Четыре неурожайных года подряд в последние годы его царствования, а также преждевременная смерть этого одного из лучших Российских Государей стали началом Великой Смуты. Тяжесть Гражданской войны усугубила Польская интервенция. Страна лежала во прахе. Области, граничащие с Ордой, обезлюдели еще в XIII XV вв. Южные лесостепные и Центрально-Черноземные районы были практически малонаселенны из-за постоянных набегов крымских татар и кочевников. Казачье население "Тихого" Дона было не лучше крымских татар. Лжедмитрия I посадили на Московский трон не поляки, а донские казаки, промышлявшие разбоем не только в Персии, на Кавказе, в Турции, но и на Руси. Классическим образчиком чего был знаменитый Стенька, герой именно этой эпохи. Часть Западных и Северо-западных земель была потеряна для России ! в ходе Ливонской войны и в Смуту. Оставшиеся области были полностью разорены. Московский уезд также был полностью разорен и разграблен. Поэтому и не могло идти никакой речи о собаках, тем более породных, в этих областях. Ко всему прочему в то врем от Запада мы были напрочь отсечены Польшей и Швецией, не допускавших "москалей" на прямой контакт с другими западными государствами и всячески препятствующих усилению Московского государства. Единственным оплотом России, источником ее могущества и возрождения, как это уже было не раз, оставались Северо-восточные земли: Владимир, Кострома, Ростов Великий, Углич, Юрьев, Ярославль и др., знаменитое русское ополье. Здесь, в этих менее пострадавших районах, сохранивших свои людские и материальные ресурсы, только и можно было искать собак для восстановления Царской псарни.

Так что же все-таки представляли собой гончие XVII - XVIII вв.? Большинство авторов XIX в., а следом за ними и XX, пытались углядеть в мешанине гончих второй половины XIX в. некие типичные черты некогда существовавшей легендарной единой аборигенной гончей. А Кишенский даже любил писать, что он лично застал еще и видел этих легендарных собак. На самом деле, в данном случае, опять произошла подмена. Авторы выдали желаемое за действительное. Никакой породы старинной русской гончей в XVII в. не существовало. Была довольно обширная породная группа собак, которая только-только начинала оформляться как типичная гончая. Эта породная группа охватывала самый широкий спектр типов собак, среди которых были такие, что ни один современный любитель гончих, при всем своем желании, не признал бы в них гончую породу. Скажем так. Экстерьер их был весьма причудливым, а требования к нему со стороны охотников очень нестрогими. В чем заключались эти требования, донесли до нас два рукописных памятника русской охотничьей литературы: "Регул псовой охоты: Фонлессина и "Книга о порядочном содержании псовой охоты". Шиян в своей книге впервые в литературе о гончих, касаясь ситуации второй половины XIX в., высказал мысль, что английская гончая не только не ухудшила русскую гончую, как любили писать до этого, а значительно улучшила ее. Я пойду еще дальше и скажу, что значительный ввоз западных гончих, и не только на Царскую псарню, в XVIII в. не только улучшил и в экстерьерном, и в рабочем отношении местную породную группу гончих, но именно эта "мешанина" XVIII в. и стала фундаментом сначала для восточной гончей, а затем и для русской. Не вдаваясь сейчас в подробности обоснования этой моей точки зрения, что заняло бы не один десяток страниц и не имело бы отношения к делу, скажу только следующее. Именно этим фактом и объясняется, почему самые разные авторы производят знаменитую костромскую гончую то от татарских, то от английских, а то и вообще черт знает от чего. А например, опубликованный в Журнале Охоты за 1876 г. портрет "Голоса" Н. М. Шидловского, обозначенного там как костромская гончая и впоследствии часто воспроизводимого, в том числе и в современной литературе, как пример типичной костромской, на самом деле на выставках проходил как польско-русская. И это было действительно так. Достаточно внимательно посмотреть на портрете на его ухо, большое и круглое, то есть ухо польской гончей, но никак не костромской. Примеров можно было бы привести множество, поэтому вслед за Шияном скажу, что русская гончая как порода - плод работы отечественных заводчиков второй половины XIX - начала XX в.- несет в себе кровь не только аборигенной гончей, но и значительную долю кровей польских, курляндских, французских и английских гончих, обогативших местную породу.

Сделав это необходимое отступление от своей рецензии, чтобы дополнить то, что недосказано в книге Шияна, отмечу и несколько ев неточностей. В ходе Русско-Польской войны 1654 1667 гг. была присоединена не Украина, а только ее левобережная часть и, согласно Андрусскому перемирию с Польшей 1667 г., к России отошел город Киев на два года, после чего он должен был быть возвращен Польше; а Запорожская Сечь была поставлена под совместный контроль.

Говорить об упадке псовой охоты в эпоху Петра I не точно, так как до него, ни в XVI, ни в XVII в., никакого расцвета псовой охоты не было, а следовательно, и падать было нечему. Не было расцвета псовой охоты и при Петре II. Подлинный расцвет псовой охоты в России наступил только в последней четверти XVIII в., а ее золотой век был в первой половине XIX века.

Фраза "... при последнем русском монархе на российском престоле - Петре II, после которого череда иностранцев на императорском троне России прерывалась только 20-летним царствованием внучки Петра I Елизаветы Петровны" (с. 8) неточна. Во-первых, Елизавета была не внучкой, а дочерью Петра I, и, во-вторых, Анна Иоанновна была чистокровной русской, дочерью старшего сводного брата Петра I, Иоанна V.

Петр III даровал российскому дворянству вольность, право не служить. Но уже и до него 30 лет дворяне не служили до старости, так как первое сокращение службы до 25 лет было им даровано еще Анной Иоанновной при ее вступлении на Российский престол. А вот до этого, действительно, дворянин служил до тех пор, пока не падал с седла. Поэтому оседание дворян в своих поместьях началось задолго до Петра III, и именно поэтому первые рукописные памятники охотничьей литературы относятся к 30 - 40-м гг. XVIII в., когда подобная литература впервые была востребована обществом, а отнюдь не к эпохе Петра III и Екатерины II.

Курляндия вошла в состав Российской Империи не в 1710г., а только в 1795г., по третьему разделу Польши. До этого эта Дворянская республика, где власть герцога была номинальная, входила, на правах вассалитета, в состав Речи посполитной. Просто в 1710г. Петр I выдал свою племянницу Анну замуж за Герцога Курляндского, и с того времени Россия смогла оказывать некоторое давление на политику Курляндии, но не более того.

"Псовый охотник" Левшина вышел не в 1820г., а в 1810-м.

Выписанного из Ирландии знаменитого борзого кобеля звали не Рид-Кан, в Рид-Кап.

В завершение своей рецензии еще раз хочу поздравить автора и всех любителей русской гончей с выходом в свет замечательного труда.

О. Егоров. Охота и охотничье хозяйство 1996

 Отправлено: 18.04.07 13:28. Заголовок: Re:

 Отправлено: 18.04.07 13:29. Заголовок: Re:

Русские гончие

Конкретные сведения о гончих относятся ко второй половине ХХХ в., хотя охотиться с ними в России начали еще в древности. Так, на фресках Софийского собора в Киеве (ХI в.) изображены три собаки: одна, травильная, бросается на кабана; вторая, по-видимому, лайка, сидит у дерева и лает на белку; третья, гончая, преследует оленя. Эту гончую Г. Д. Розен описал так: "Она большого роста, подрывиста, с маленьким плоским ухом, поставленным высоко, гон коротковатый с подвесом и прямой, голова продолговатая, почти с прямым лбом без всякой пережабины, глаза большие, прибылых пальцев нет, масть багряная, переходящая в рыжий окрас".

Начало охоты с гончими в современном ее понимании относится, вероятно, ко времени монголо-татарского ига. Русские позаимствовали именно у татар псовую охоту. Однако в те времена она не пользовалась такой известностью и почетом, как соколиная.

Русская пегая гончая Первые сведения о различных породах мы встречаем в Книге для охотников В. А. Левшина, вышедшей в 1815 г.

"Германские гончие собаки гоняют по всем зверям; а поелику сходны к ним русские, каковы костромские и ярославские, также курляндские бородастые (имеющие густую, жесткую шерсть и густые усы), и все сии отчасти составляют смешанную породу..." И далее: "Добрая гончая собака должна быть средней величины, иметь передние ноги покороче задних, голову толстую и длинный хвост, паче же тонкое чутье и громкий складной голос. Обыкновенная их шерсть красно- и темно-багряная, также черная с подпалинами и белым пятном под горлом: белые, пегие и арлекины. Из них бывают неуйподки с английскими и французскими гончими, иногда с борзыми собаками... Арлекинами называются собаки, имеющие один глаз темный, другой же сывороточный и белесый, и когда на них шерсть по белому или серому бывает с мраморными, черноватыми пежинами".

В этой книге упоминалась и костромская гончая, наряду с ней названа и ярославская, очевидно, как самостоятельная порода. Факт упоминания арлекинной масти говорит о том, что эта порода, будучи в помесях, была довольно распространена.

В другой книге В. А. Левшина "Всеобщее и полное домоводство" костромские гончие названы псовыми и приводится их новая порода - "лошие".

"У нас в России известны три главные породы гончих: роду псового, имеющие шерсть густую и хвосты толстые, вислые, уши несколько вислые, но короткие, оные росту среднего и известны под названием костромских. Рослые из оных неублюдки с легавыми или медиоланскими. Вторые брудастые гончие, инако курляндскими называемые. Имеют на себе шерсть густую, клокастую на морде, или по-охотничьи на чутье, усы; на ногах оне пониже, но ноги имеют толще, большею частью шестипалые и хвосты не густые; считаются нестомчивыми. Третья порода гончих называется лошими, потому что оные единственно только в гоньбе по лосям употребляются. Этот род собак дворных, очень рослых и сильных, густую и длинную шерсть имеющих, уши острые и головы большие. И отродию гончих же надлежит считать дахсов, или барсучьих собак, известных в России под названием стрелецких собак".

Н. П. Кишенский первым собрал воедино весь опыт прошлых лет, попытался разобраться в породах гончих и проследить их происхождение до самой глубокой древности в своих "Записках охотника Тверской губернии" и труде "Опыт генеалогии собак", напечатанных в журнале "Природа и охота" в 1879 - 1885 гг. Его записки представляют особый интерес и стали настольной книгой каждого гончатника. В ней подробно описывались следующие породы гончих: старинные русские, костромские, русские пешие, курляндские, польские маленькие, или заячьи, польские паратые, польские тяжелые, английские лисогоны, арлекины и брудастые.

В 1890 г. выходит труд П. М. Губина "Руководство по псовой охоте", в котором приведены описания русской прямогонной гончей, русской крутогонной, костромской, русской брудастой, арлекина, польской и английской гончих.

Таким образом, сопоставляя все опубликованные данные, легко убедиться, насколько различны названия пород гончих, особенно русских. Так, почти все авторы выделяют арлекинов, брудастых, английских и польских гончих; из русских пород - только костромскую. Описания остальных очень разнообразны, особенно в трудах Н. П. Кишенского и П. М. Губина, хотя эти работы разделяют 10 лет, т. е. такой промежуток времени, когда немыслимо предположить исчезновение старых и внезапное появление новых пород. Эти столь различные описания одних и тех же пород свидетельствуют об отсутствии в то время единого утвержденного стандарта русских гончих.

Почему столь различны наименования пород гончих и их описания у разных авторов? Существовали ли определенные, строго типичные породы? Обратимся прежде всего к выставкам собак, первая из которых была устроена в Москве Императорским обществом охоты в 1874 г. Внимательно просмотрев 37 выставочных каталогов этого общества и 13 каталогов выставок Московского общества охоты, мы сталкиваемся с интересным явлением. Через 50 выставок прошло около 4000 гончих самых разнообразных и известных охот: Можарова, Столыпина, Дурасова, Свечина, Кишенского, Белоусова, Меньшикова-Корейша, Глебова, Крамарекко, Першинская, Гатчинская, Алексеева, Живаго, Камынкина и др., однако во всех каталогах отсутствуют названия многих приведенных вышеуказанными авторами пород. Так, ни разу не встречается название русской старинной гончей, русской прямогонной или крутогонной, и только один раз упоминается русская пешая гончая. Зато часто фигурируют англо-русские, костромские, арлекины, польско-русские и просто русские гончие, которых нет ни у П. М. Губина, ни у Н. П. Кишенского. Вероятно, существовала только порода русской гончей и она не разделялась на отдельные виды.

Обзор показал, что к гончим относились крайне невнимательно, породностью их мало интересовались, поэтому за чистотой крови не следили. Все старые охотники держали комплектную охоту из борзых и гончих, относясь к последним как к подсобным собакам, задача которых состояла лишь в том, чтобы выставить зверя на своры борзых. Вся стая гончих оценивалась в общем. Требования к ее работе были точно определены, но каждый владелец, следивший за вязками борзых, оставался равнодушным к персональному составу своей стаи, поручая вязки доезжачему. Не удивительно, что от замечательных, славившихся своей типичностью и работой стай вскоре ничего не осталось. И понятно, почему Н. П. Кишенский пренебрежительно назвал большинство современных ему гончих "мешаниной".

Такое отношение привело к тому, что к 80-м годам прошлого столетия старинный тип русской гончей был утерян и в разных охотах находились отдельные его разновидности, часто смешанные с другими породами гончей. Поэтому всякие описания прямогонных, крутогонных, русских старинных и пеших гончих есть не что иное, как описание гончих различных охот, уклонившихся в ту или иную сторону от общего типа благодаря культивированию их владельцами каких-либо одних признаков (крутогонности, белых отметин и т. д.) или прилитию крови других гончих, в основном польских.

Сомнительным остается вопрос о существовании так называемой костромской гончей. Это название было очень распространено, приводилось многочисленными авторами. До сего времени можно услышать в виде положительной оценки - "костромич".

В литературе уже были попытки доказать, что порода костромской гончей никогда не существовала и что под этим названием объединены гончие, вывезенные из Костромской губернии.

А. Ауэрбах в статье Из недавнего прошлого так описывает гончих известных костромских охотников: Собаки Мустафина были не особенно велики, но на отличных ногах, с сильно развитыми черными мясами и грудью, очень сухой головой, правильными гонами, и были до того типичны по ладам и по окрасу (все красно-пегие с ярко-желтыми подпалинами), что нельзя было бы не любоваться ими. Все были очень параты, полазисты, позывисты и очень дружны; единственный недостаток этих собак - это глухие голоса, без всякого залива, как бы с отрубом; они не гоняли по волку, но безукоризненно работали по лисе и зайцу.

Собаки Зузина были крупного роста, страшно злобны и параты, при этом обладали голосами, подобными реву с завыванием. Павловские собаки были очень крупны, необыкновенно ладны, черные (с серым подшерстком), в маленьких красных подпалинах на бровях и груди; отличались необыкновенной силой, нестомчивостью, полазистостью, злобой и паратостью, характер имели угрюмый, голос необычно звучный, хотя и без особого залива, они как бы плакали. Глаза у них были черные, навыкате.

А. Запольский в "Воспоминаниях старого охотника" отмечал: "С самого начала гончие были кровные, костромские, среднего роста, сухие, остромордые, преимущественно каурой масти, но были и черно-пегие с крапинами".

Противоречивы мнения о происхождении и распространении самой породы. Так, в "Опыте генеалогии" Н. П. Кишенский писал: "Нельзя утверждать, что тип костромской гончей первый появился в России, может быть, ему предшествовали другие, не столь кровные, и только впоследствии были им вытеснены". Когда Московское общество охоты попросило составить для проведения выставок описание типичных признаков гончих, которым бы руководствовались судьи, Н. П. Кишенский, сознавая некоторую неточность своих прежних заметок, привел лишь общую характеристику гончих восточного типа (русских), объединив этим костромских, старинных русских, русских пеших и др.

В России наряду с арлекинами и брудастыми издавна велась порода гончих, имеющая множество резких отличий от западной, поэтому нет никаких оснований отвергать существование этой особой породы восточной гончей. Такие признаки, как высокопередость, окрас, псовина, постав и величина уха, глаза с косым разрезом век, ярко выделяют этот тип, который стал именоваться русской гончей. Однако его нельзя назвать восточным, ибо в это понятие входят и арлекин, и брудастая гончая.

На первых выставках собак Императорского общества охоты выставлялись имевшиеся тогда гончие, внешний вид которых нельзя назвать привлекательным. Это обстоятельство было учтено охотниками, и начинаются попытки реконструировать утерянный тип русской гончей. На последующих выставках 1890 1900 гг. демонстрировались в основном однотипные, одномастные, нарядные стаи гончих русского типа.

Наконец общий вид русской гончей был стандартизирован П. Н. Белоусовым. Стандарт был опубликован в 1886 г. в "Природе и охоте", а затем одобрен съездом псовых охотников. Несмотря на то что гончие разных охот имели несколько отличительных особенностей, стандарт П. Н. Белоусова включил их в понятие русской гончей, суммируя лишь наиболее характерное, отчего стандарт потерял точность и лаконичность.

Не удивительно, что русская гончая, имевшая множество отклонений в различных охотах, не могла на протяжении периода существования выставок быть однотипной. Если бы даже во всех охотах соблюдалась чистота типа русской гончей, все равно за 50 - 60 лет произошла его эволюция. Поэтому возникла необходимость создать, а не восстанавливать этот тип.

Благодаря усилиям отдельных любителей и системе поощрений на выставках удалось закрепить единые стандартные признаки, и на последующих выставках начал заметно преобладать тип алексеевско-камышинских гончих, особенно к 1914 г., когда уже сформировался единый тип русской гончей.

В основу породы современных русских гончих легло несколько семей, которые славились полевыми качествами, но по типу различались. Среди них особенную известность получили гончие следующих охот.

Можаровские гончие. В прежние времена в Калужской губернии славилась стая русских гончих К. В. Можарова, которая выставлялась на трех выставках Императорского общества охоты в 1881 1883 гг. Она привлекла к себе внимание многих любителей этой породы. Собаки были очень мощны, с хорошим костяком, но тяжеловатыми и сыроватыми головами. Серо-багряный окрас напоминал окрас волка. Можаровские гончие славились отличными полевыми качествами, прекрасно работали по всякому зверю, особенно по волку. Поэтому кровь можаровских собак охотно приливали русским гончим в целях создания типа и увеличения злобности.

Впоследствии стая можаровских гончих была распродана. Их кровь встречается в отдаленных коленах родословных современных гончих, прямых потомков этих собак нет.

Гончие Н. П. Кишенского. Наиболее известной охотой в 1880 - 1900 гг. была охота Н. П. Кишенского.

Создав стандарт костромской гончей по "облику и подобию" гончих сельца Охотничьего, Н. П. Кишенский считал, что ей свойственны положительные полевые качества. "Обезножевшая, подбившаяся костромская гончая, еле передвигая ноги, все-таки гонит... Стая гонит или клубком, или треугольником, с мастером впереди",- писал он, не учитывая, что этот "треугольник" зависит не столько от породы, сколько от ровности ног собак. Кроме того, нужна и наиболее опытная, чутьистая гончая, которая правит стаей, становясь, по терминологии гончатников, мастером. Тем не менее своими трудами Н. П. Кишенский пробудил к нашей русской гончей столь глубокий и широкий интерес, что многими последующими достижениями в разведении этих собак мы обязаны именно ему.

В начале 1857 г. костромской помещик Зюзин подарил отцу Н. П. Кишенского два смычка своих костромских гончих. Эти собаки (выжлец Трунило и выжловка Завьялка) затем перешли к нему и дожили до 1865 г.

Родоначальниками гончих Н. П. Кишенского были Трунило, Тревога, Завьялка - от собак Зюзина; Помыкай, Барсук, Лмтня, Зажига - от собак Ратаева; Набат - от собак Беклемишева; Душило - от собак Строева. Все гончие Н. П. Кишенского берут начало от этих девяти собак, никакой примеси посторонней крови в них не было до 1889 г., когда был взят помет от выжлеца Брызгалы Ф. А. Свечина.

Впервые Н. П. Кишенский выставил своих гончих Кабана и Ворожейку на 15-й выставке Императорского общества охоты в 1885 г. в Москве. Кабану, получившему 37 баллов из 40 возможных, была присуждена большая серебряная медаль - высшая оценка для гончей, а Ворожейке - бронзовая медаль.

На следующий год на 4-й выставке Общества любителей породистых собак в Петербурге Н. П. Кишенский показал стаю из 7 собак, из которых Барсук П, Кабан и Зажига получили по большой серебряной медали, Ворожейка, Бубен и Красишка - по малой серебряной, а Скандал - бронзовую медаль. Все собаки были очень "тепло одеты", имели большие белые отметины на концах ног, гона, на груди, шее, иногда на голени, уши формы маленького треугольника, косой разрез век. Отметив поразительную однотипность собак, их соответствие представлению о костромской гончей, могучее, богатырское сложение, многие поверили в их замечательные полевые свойства, о которых писал сам владелец. Действительно, гончие Н. П. Кишенского в то время отличались хорошими звучными голосами, некоторые из них имели заливистый голое, прекрасно гоняли по зайцу и лисе.

К сожалению, ведение собак в близком родстве на протяжении многих лет, выпуск из питомника даже неудачных щенков, прилитие для злобности крови лайки губительно сказались на экстерьере гончих: у большинства гоны стали "бубликами", собаки носили их загнутыми круто на спину, появилась чрезмерная широколобость.

Кровь собак Н. П. Кишенского была во многих охотах. Некоторые просто вели гончих от его собак в чистоте, например, А. И. Ромейко, И. Я. Кротов, А. В. и Ц. В. Спечинские, неоднократно выставлявшие их на выставках Московского общества охоты. Другие только приливали их кровь к своим гончим, как, например, М. И. Алексеев, П. Н. Белоусов, И. Л. Крамаренко, А. П. Шарыгин, И. Н. Камынин.

В настоящее время прямых кровных потомков собак Н. П. Кишенского нет, но их кровь встречается в гончих через Писклю П. П. Яльцева (г. Алатырь Чувашской АССР).

Гончие П. Н. Белоусова. Гончие П. Н. Белоусова на протяжении многих лет, начиная с 1887 г. момента своего первого появления на выставках Общества правильной охоты,- были известны среди охотников как наиболее типичные представители русской гончей. Многие из них получали высшие награды на выставках и чемпионатах, а выжлец Добывай обладал теми совершенными качествами, которых добивались охотники от своих собак. Его описание положено в основу стандарта русской гончей.

Помимо своих выдающихся экстерьерных данных, гончие П. Н. Белоусова имели хорошие рабочие качества, особенно отличались в охоте по волку. Они происходили от лучших представителей тогдашних охот.

Интересно отметить, что Н. П. Кишенский, не признававший никаких гончих, кроме своих "костромичей", писал: "Помесь, от которой произошли его (П. Н. Белоусова.- Прим. автора) теперешние гончие, нельзя не признать очень удачной".

Гончие П. Н. Белоусова неоднократно выставлялись, и многие из них были удостоены высших наград. Так, на 20-й выставке Общества правильной охоты (1894 г.) Добывай получил звание чемпиона, а Зажига - золотой жетон лучшей русской гончей. На 22-й выставке (1896 г.) Зажигай признан чемпионом, а на следующей, 23-й выставке золотой жетон был присужден Зажиге. Наконец, выжлецу Хайло III два раза присуждался золотой жетон лучшей русской гончей на 24-й выставке (1900 г.) и 31-й выставке (1905 г.)

Все собаки П. Н. Белоусова отличались мощностью, крупным ростом, были очень хорошо одеты, и многие из них имели характерную для русской гончей высокопередость, большой чепрак с очень крупной, даже несколько тяжелой, головой, что особенно проявилось в выжлеце Хайло III.

Кровь белоусовских гончих была прилита во многие охоты. Так, она имелась у собак М. И. Алексеева, И. Н. Камынина, М. Я. Молчанова, А. А. Соколова и многих других.

Першинские багряные гончие. Першинские гончие получили свое название по селу Першину Тульской губернии, в котором они находились. Начало першинской охоты относится к 1876 г.

Все собаки относились к русскому типу с багряным окрасом. В январе 1887 г. на выставке в Москве была приобретена стая русских чепрачных гончих, происходивших от известных в Пензенской губернии собак охоты А. И. Арапова, но их не использовали для продолжения породы, так как собаки были недостаточно параты, имели малые подпалы и не совсем подходили к этому типу... Затем была выведена багряная стая, неоднократно выставлявшаяся на выставках. Гончие в ней были очень рослы, мощны, с прекрасным костяком, достаточно сухи, очень хорошо, тепло одеты, с густым подшерстком. У всех отмечалась характерная особенность - большие головы с удлиненной квадратной мордой. Стая была настолько парата, что пришлось заменить нерезвых киргизских и кабардинских лошадей английскими скаковыми. Она прекрасно работала по волкам, была очень голосистой, многие гончие обладали голосами с заливом.

Эту стаю оказалось нелегко освежить новыми кровями, так как приобрести русских гончих, подходящих как по типу, так и по работе к першинской багряной стае, было практически невозможно. Д. П. Вальцев, руководивший много лет этой охотой, писал, что ему только один раз за 13 лет удалось в Костроме у А. А. Лебедева приобрести двух багряных, рослых и очень сухих выжлецов с отличными голосами, причем один из них отличался громовым басом. В дальнейшем все попытки освежить першинскую стаю кончались неудачей, так как все собаки, предназначавшиеся для этого, оказывались хуже першинских.

Прямых кровных потомков першинских багряных гончих не сохранилось, но их кровь встречается у некоторых современных гончих.

Гончие И. Н. Камынина. Камынинские гончие ведут свое начало от собак В. П. Охотникова и Ф. А. Свечина, затем к ним была прилита кровь собак Н. В. Можарова. Когда И. Н. Камынин получил от отца гончих, их оставалось настолько мало, что пришлось приобрести еще. Вскоре ему удалось купить вьикловку Милку 1 (Найда И. Н. Меньшикова Бушуй П. Н. Белоусова). От Милки 1 произошла Милка 11, от которой и пошла стая И. Н. Камынина. Эта выжловка была красива, правильных ладов, ей присудили целый ряд высших призов. Долго И. Н. Камынин не находил ни одного подходящего для нее выжлеца, считая всех недостаточно типичными русскими гончими, пока не получил в подарок от С. С. Киселева выжлеца Рыдало. От этой комбинации родился в 1901 г. Гудок, который в возрасте 10 месяцев на 3-й выставке Московского общества охоты получил большую серебряную медаль и приз лучшего выжлеца. Считая целесообразным все время освежать крови своих собак, И. Н. Камынин вязал Милку 11 с Крикуном М. И. Алексеева, а полученного от этого сочетания Горниста - с Шумишкой (Зажига И. Н. Меньшикова - Гаркало П. Н. Белоусова), молодой выжловкой, подаренной И. Н. Меньшиковым. От этой вязки появился Камертон, который в 1903 г. сразу получил два приза за лучшего выжлеца: на 7-й выставке Московского общества охоты и на 32-й выставке Императорского общества охоты. От Шумишки было много прекрасных собак: Гул, Даборка, Соловка. В свою очередь, М. И. Алексеев вязал своих выжловок с выжлецами И. Н. Камынина.

Среди охотников того времени было распространено мнение, что камынинских гончих не используют на охоте. Эти слухи подкреплялись тем, что неоднократно выставлявшиеся собаки имели длинные когти, свидетельствующие о малой работе в поле. Однако они были ценны как производители, их дети, полученные в других охотах - у Л. В. Живаго, М. И. Алексеева, А. А. Лебедева и Н. П. Пахомова,- работали очень хорошо.

Кровь камынинских гончих через собак А. А. Лебедева оказала большое влияние на формирование современных гончих.

Гончие М. И. Алексеева. Русские чепрачные гончие М. И. Алексеева к 1914 г. заняли такое прочное положение на выставках и испытаниях, что большинство охотников пожелало использовать их ценную кровь. После прилития крови алексеевских гончих собаки других охот стали быстро приближаться по типу к алексеевским, качества которых оказались очень устойчивыми.

М. И. Алексеев получил собак от отца. Совместная охота Н.Д. Морозова и П. А. Сорокоумовского была поделена на две части, одна из них отошла к М. И. Алексееву, а другая - к Н. Д. Морозову. После смерти Н. Д. Морозова она досталась Н. А. Алексееву, двоюродному брату М. И. Алексеева. Это обстоятельство интересно потому, что гончие, оказавшиеся у М. И. Алексеева в Звенигородском уезде Московской губернии, из-за отсутствия там волков никогда по ним не работали, а гончие, перешедшие к Морозову-Алексееву, находившиеся в Рузском уезде, постоянно охотились на волка. Однако в 20-х годах существовало мнение, что русские гончие, в частности алексеевские и производные от них, не гонят по волку. Опровергла это суждение молодая русская выжловка по второй осени Говорушка, происходившая от алексеевских собак, которая на осенних охотах под Мценском в 1932 г. трижды в одиночку брала крупного прибылого волка.

Корни алексеевских собак ведут к лучшим гончим старого времени - собакам М. В. Столыпина, основавших першинскую багряную стаю, и Е. Е. де Пельцор, которые отличались исключительными выносливостью и паратостью. В дальнейшем к ним была прилита кровь гончих П. Н. Белоусова через Хохотушку и Турилу. От вязкн с Лазуном М. И. Алексеева Хохотушка дала замечательного гонца Хохота, в дальнейшем принадлежавшего Н. П. Пахомову.

В последние годы М. И. Алексеев стал вязать своих гончих с камынинскими, что оказалось очень удачным, так как обе стаи были достаточно родственны и однотипны. Хорошими гончими в его охоте были: Кенарка, получившая приз лучшей выжловки на 3-й выставке Московского общества охаты (1901 г.); Крутишка, завоевывавший призы на 5-й (1903 г.) и 6-й (1904 г.) выставках; Зурна, премированная на 12-й выставке (1911 г.); а из выжлецов - Крикун, получивший приз на 8-й выставке (19О7 г.); Помыкай, премированный на 9-й выставке (19О8 г.), и Пугало, получивший, кроме приза за лучшую гончую, юбилейный кубок на юбилейной 13-й выставке в 1912 г. По мнению эксперта А. 0. Эмке, это лучший выжлец из всех находившихся в разное время в стае М. И. Алексеева.

Для характеристики алексеевских гончих можно привести выдержку из отчета о 13-й выставке эксперта по гончим Б. В. Зворыкина: "...кровь собак Алексеева обладает замечательной устойчивостью. За последние годы многие охотники подпускали ее в свои охоты и вскоре везде тип собак стал приближаться к алексеевскому. Собаки эти известны всем, и вряд ли кто будет спорить об их типичных достоинствах, подтвержденных целым рядом выставок и экспертов".

Кровь алексеевских гончих так же, как и камынинских, через собак В. Ф. Хлебникова (Москва) и А. Ф. Ильина (Горький) оказала большое влияние на формирование современных русских гончих.

Б.В.Дмитриев "Гончие"

 Отправлено: 18.04.07 13:30. Заголовок: Re:

 Отправлено: 18.08.07 01:30. Заголовок: Re:

Спасибо за такой труд!

 Отправлено: 18.08.07 13:32. Заголовок: Re:

МЫ РАДЫ , ЧТО ЭТА ИНФОРМАЦИЯ КОМУ ТО ПРИГОДИЛАСЬ